Опубликованно 13 декабрь 2016

Интервью с хиромантом. Художественный рассказ.

I

Мобильный телефон продолжал неистово орать уже целую минуту. Черный кот Балу и рыжий Портос со спинки дивана с недовольством и презрением взирали на нарушающую их покой штуковину.

На ходу заворачиваясь в полотенце и оставляя мокрые следы на ламинате, их молодая хозяйка выскочила из душа и успела нажать кнопку «Принять» за секунду до того, как на том конце повесили трубку.

- Да! Алло! – выпалила она, опасаясь, что звонок сорвется в последний момент.

В трубке послышался вечно недовольный высокомерный голос начальницы:

- Чернова, где вас черти носят? Завтра в час дня берете интервью у хироманта Дмитрия Сумского. С ним я уже договорилась. Запишите адрес.

- Но, Лариса Аркадьевна, завтра же суббота, - попыталась возразить девушка, понимая, что ее планы о загородной прогулке на велосипеде летят котам под хвост.

- Ну и что, что завтра суббота? – раздраженно ответила начальница. – В другой день он не может.

- А что, если я завтра не могу? – возмутилась такой беспардонности девушка.

- Чернова, если вы все еще хотите стать моим заместителем, то будьте добры работать!

Девушка стиснула зубы.

- Хорошо, диктуйте адрес, - сдерживая злость, ответила она.

- Филимонова шесть, офис девятьсот девять. И выше нос, Чернова. Я в свое время работала вообще без выходных, чтоб стать главным редактором.

Девушка записала адрес и положила трубку.

- «Я в свое время работала вообще без выходных», - перекривляла она начальницу. – Без выходных она работала! Стерва старая!

Балу терся своим черным кошачьим телом о ее влажную ногу и злость из-за потерянного выходного понемногу утихла.

Балу вообще был намного ласковее своего рыжего приятеля Портоса, который не очень-то любил всякие нежности, и приходил к своей хозяйке, только когда она ложилась спать. Она списывала все на его возраст: Портос был на два года старше трехлетнего Балу.

Девушка вернулась в ванную и намотала на голову полотенце размером с карликовое государство. Затем стерла ладонью конденсат с зеркала и, опершись на раковину обеими руками, вгляделась в свое отражение.

- Да уж, Катя, не дай бог тебе стать такой, как эта старая мымра!

 

II

Как и обещали синоптики, суббота выдалась блестящей в прямом смысле слова. Майское солнце вело себя по-июньски, прогрев воздух до комфортных двадцати пяти градусов.

На радостях Катя облачилась в ярко-лимонное короткое платье, которое всю зиму терпеливо дожидалось своего часа в шкафу. Носить яркие вещи на работе было совершенно не в Катиных правилах. Но в такой прекрасный день она решила сделать исключение: поднять себе настроение, а заодно выразить свой внутренний протест против работы в выходные. Хотя, конечно, до адресата – Ларисы Аркадьевны – протест не имел шансов дойти, поскольку она уже наверняка пила белое полусухое где-нибудь на даче с такими же, как она, стервозными подругами и жаловалась им на окружающих: ненастоящих мужчин, бестолковых подчиненных и тех подруг, которые в тот день отсутствовали в их змеиной компании.

К своему несчастью, Катя должна была выполнять все указания своей начальницы, потому что больше всего на свете она хотела получить должность заместителя главного редактора в их интернет-журнале. А это назначение целиком и полностью зависело от Ларисы Аркадьевны.

Обидно было бы упустить эту должность после четырех лет упорного труда. К тому же, Катя чувствовала, что журналистика – это ее стезя. Окончив Экономический Университет и проработав два года по специальности, Катя так же явственно почувствовала, что экономика – это не ее стезя. Так она оказалась в женском интернет-журнале, где за четыре года прошла путь от простого корректора до полноценного корреспондента со своей именной колонкой и по совместительству заведующей разделом «Персона». Неплохая карьера для двадцативосьмилетней девушки. Но Кате этого было явно недостаточно.

Ее все еще не покидала надежда управиться с интервью побыстрее и все-таки отправиться за город хотя бы на пару часов. При всей ее общительности и коммуникабельности ей просто необходимо было иногда побыть одной вдали от городского шума. Это здорово освежало ее мысли.

Немолодой и несвежий таксист с четырехдневной щетиной на лице чуть не свернул себе шею, когда Катя переходила дорогу рядом с офисным зданием, в котором ее уже должен был ждать Дмитрий Сумской.

Она вошла в просторное и совершенно безлюдное фойе – какой нормальный человек будет работать в субботу? – и прошагала к лифту. Стук ее каблуков эхом отражался от мраморных стен и колонн. Двери лифта почти беззвучно разъехались, гостеприимно принимая ее внутрь. Катя нажала кнопку с цифрой «9» и двери так же тихо сомкнулись. Пока лифт плавно подымался вверх сквозь темноту шахты, Катя скрупулезно изучила свое отражение в зеркальной стенке кабины. Она поправила руками укладку, освежила помаду на губах и улыбнулась сама себе: она выглядела замечательно.

Звуковой сигнал оповестил о том, что лифт прибыл на заказанный этаж. Катя вышла и зашагала по глянцевому кафелю коридора, который был таким же пустым и безжизненным, как фойе. В ее голове начали появляться тревожные мысли, что здесь вообще никого нет, кроме нее.

Пока Катя шла по коридору к искомому кабинету, сопровождаемая лишь звонким стуком собственных каблуков, она пыталась представить своего сегодняшнего собеседника. Ей казалось, что это будет длинноволосый хиппи в цветастой рубашке, призывающий всех к любви и безделью. Либо какой-нибудь пожилой очкарик, прочитавший две-три экзотерических книги и возомнивший себя предсказателем.

Наконец, она остановилась перед дверью офиса «909». Постучала. Никто не ответил. Тогда она взялась за ручку и осторожно потянула на себя. Вопреки ее пессимистическим ожиданиям, дверь оказалась не заперта. Катя заглянула внутрь. Это было небольшое помещение, но добротно и со вкусом обставленное, походившее скорее на кабинет директора какой-то дизайнерской фирмы, чем на офис хироманта.

В центре кабинета стоял внушительных размеров стол, за которым сидели мужчина и женщина и что-то рассматривали на экране компьютера. Катя еще раз постучала в уже открытую дверь, чтоб привлечь к себе внимание.

- Здравствуйте, я из журнала…

- Подождите пару минут в коридоре, - ответил мужчина, не отрывая глаз от монитора.

Катя вышла и закрыла за собой дверь. Ее пульсирующее раздражение начинало нарастать. Самое отвратительное, что она была совсем не уверена, что пришла по адресу, но перезванивать начальнице и уточнять координаты ей совсем не хотелось. В лучшем случае она услышала бы очередную лекцию о том, какая она бестолковая и непрофессиональная сотрудница. Она ругала себя за то, что не взяла вчера у Ларисы Аркадьевны номер телефона этого хироманта.

Теперь оставалось только ждать. Как показывал ее опыт, пара минут, о которой обычно говорят, когда просят подождать, запросто может превращаться в пару часов. А в этом коридоре не было даже никаких стульев и ей пришлось просто стоять под дверью, как перед кабинетом врача.

Девушка нервно поглядывала на часы. Яркая картинка, где улыбающаяся Катя мчится на велосипеде по гладкой дороге сквозь радостно похрустывающий весенний лес, становилась все более тусклой и ускользающей.

 

III

Когда на часах было уже 13:15, дверь, наконец, приоткрылась, из кабинета вышла женщина и, не обращая внимания на Катю, зашагала в сторону лифта. Катя колебалась, ждать ей приглашения или войти самой. Работа журналиста научила ее выбирать второй вариант, но в этот раз все разрешилось само собой. Мужчина широко распахнул перед ней дверь, приглашая в свой кабинет.

- Простите, что заставил вас ждать. Нужно было закончить с клиенткой. Присаживайтесь.

Он указал ей на черный кожаный диван, стоящий вдоль противоположной окну стены. Катя уселась и огляделась по сторонам.

Интерьер кабинета был совершенно мужским и минималистичным. Помимо упомянутого дивана и стола, здесь были еще два офисных кресла, настенный шкафчик и два напольных светильника, симметрично расположенных около окна. Все это было крупным и крепким, как и сам хозяин кабинета.

На вид мужчине было около тридцати пяти, хотя, возможно, его старила короткая темная борода, еще больше увеличивающая и без того мощный подбородок. Не добавлял очков молодости и гладко выбритый череп. Этот человек явно не испытывал проблем с тестостероном. У облегающей торс рубашки были по-цыгански расстегнуты три верхние пуговицы.

- Так как вы сказали, вас зовут? – спросил мужчина, опершись задом на подоконник и скрестив руки на могучей груди.

При всей брутальности внешнего вида, его голос, тон и манеры были приятными, как ладони хорошего массажиста.

- А я не сказала, - ответила Катя. – Вы мне не дали ничего сказать.

Мужчина ухмыльнулся, но промолчал.

- Меня зовут Екатерина Чернова. Я представляю интернет-журнал «Неон».

- Неон? Это что-то связанное с наружной рекламой? С неоновыми вывесками? Зачем вам в таком случае интервью с хиромантом?

- Значит вы все-таки хиромант! – обрадовалась Катя.

- А вы шли к кому-то другому?

- Нет, просто… извините… - сбивчиво заговорила она, - я не так вас себе представляла.

- А как?

- Ой, неважно. Давайте перейдем к интервью, если вы не против. А то вы меня сейчас в краску вгоните.

- Так зачем все-таки интервью хироманта журналу, посвященному рекламе?

- «Неон» - это журнал для женщин.

- А, «не он» в смысле «она»? Забавно.

- Ну, так что, начнем?

Катя включила диктофон и поставила его на стол, в данный момент деливший комнату на мужскую и женскую половину.

Он отклеился от подоконника и повернулся к окну лицом.

- Хороший вид отсюда. Я только ради него и снял этот офис.

Катя нетерпеливо заерзала на диване.

- Хотите чаю, Екатерина? – продолжал хиромант, вернувшись лицом к девушке. - Какой вы любите? Я люблю зеленый, он прекрасно тонизирует. Я очень люблю пить чай. И не люблю суету. Поэтому чай всегда пью медленно и вдумчиво.

- Кофе, если можно, - сказала она.

- Нельзя. У меня только чай.

- Тогда давайте зеленый.

- Прекрасный выбор! – одобрительно улыбнулся хиромант и щелкнул кнопкой на электрочайнике.

Катя с досадой поняла, что перспективы управиться быстро с этим собеседником стремятся к нулю.

- Дмитрий, мы можем уже начать?

- Да, конечно.

- Спасибо. Расскажите нашим читателям, что же такое хиромантия.

Дмитрий глубоко вздохнул. Было видно, что на этот вопрос ему приходится отвечать чаще, чем Кате на вопрос «Когда ты уже выйдешь замуж?».

- В обывательском представлении хиромантия – это гадание по руке. Но это не совсем верно, ведь гадание предполагает угадывание. То есть какую-то вероятность: угадал или нет. Мы же позиционируем хиромантию как естественную науку. Хотя из-за всяких гадателей и шарлатанов, хиромантия до сих пор покрыта налетом мистичности.

- То есть, на самом деле никакой мистичности нет?

- Ну, как вам сказать, - загадочно заулыбался Дмитрий.

В этот момент забурлил и щелкнул чайник.

- О, вот и кипяток! – радостно воскликнул хиромант. – Давайте следующий вопрос.

- Хорошо. Какое определение могли бы дать хиромантии лично вы?

Он задумчиво открыл настенный шкафчик, вынул чашки, насыпал в них заварку и, только лишь начав лить кипяток, заговорил:

- Я думаю, что хиромантия - это, прежде всего, умение чувствовать людей, самого себя и окружающий мир. Это умение судить о состоянии человека, о причинах и следствиях происходящих с ним событий. Умение шире и глубже смотреть на мир.

- И при этом вы утверждаете, что хиромантия не мистична?

- Ну да, - снова хитро улыбаясь, ответил Дмитрий. – Вот ваш чай.

Он поставил блюдце с чашкой на стол рядом с диктофоном. Сам же взял вторую чашку и поднес ко рту, но не стал пить, а лишь только энергично подул на поверхность жидкости, пытаясь остудить.

- Не люблю кипяток, - пояснил он.

Катя взглянула на часы. Было 13:50. А она, по сути, успела задать лишь один вопрос. Картинка с мчащимся сквозь лес велосипедом постепенно стала черно-белой, как на старой выцветшей фотографии. Озорное стрекотание велосипедного механизма утихло где-то вдали, сменившись шумом городских улиц за окном офиса 909.

- Следующий вопрос, Дмитрий. Как вы стали хиромантом? Где вы учились?

- Физмат, затем физфак, кафедра ядерной физики.

- Как же это вас так забросило от ядерной физики в хиромантию?

- Почему забросило? Хиромантия – это такая же естественная наука, как и физика. Пусть даже пока это и не признанно официально. Но мы над этим работаем.

- Но все же, что для вас послужило толчком или, как говорите вы – физики, импульсом для того, чтобы стать хиромантом?

Дмитрий, наконец, сделал первый глоток и поставил чашку на стол.

- Все еще горячий, - пояснил он. – Знаете, я в школе увлекался астрономией и как-то услышал, что на руках человека отражаются планеты солнечной системы. Я тогда очень скептически к этому отнесся, но, будучи любознательным человеком, решил лично проверить, что да как. Начал искать любые книги, журналы, статьи, заметки по этой теме, все больше и больше погружаясь в предмет изучения. И в один прекрасный момент я обнаружил себя сидящим посреди ночи в световом конусе настольной лампы за письменным столом, который был устлан книгами по хиромантии и фотографиями рук. И тогда я понял, что ничто другое не интересует меня так сильно, как хиромантия.

- Даже женщины? – с легкой иронией спросила Катя.

Дмитрий сделал важное многозначительное лицо, отхлебнул из чашки, оттопырив мизинец, и коротко сказал:

- Даже женщины!

Через две секунды монотонный покой офиса разорвал в клочья его басистый хохот.

 

IV

В следующие полчаса Катя задала еще несколько дежурных вопросов, на которые получила более чем развернутые ответы. Она узнала, что линии на руках могут меняться, в отличие от отпечатков пальцев. А, следовательно, может меняться и судьба. Но не предназначение.

На улице поднялся ветер, и Дмитрий закрыл окно. В кабинете вдруг воцарилась тишина, как будто из него мгновенно откачали шум огромным насосом. Впервые с момента начала разговора Катя стала ощущать, что они здесь наедине.

Она подошла к последнему из заранее заготовленных вопросов:

- А что у вас чаще всего спрашивают клиенты?

Хиромант погладил бритую макушку.

- Да спрашивают всегда одно и то же. О карьере, о здоровье, о личной жизни. Женщины обязательно пытаются выяснить, сколько у них будет детей. Но за всеми этими вопросами всегда стоит одно и то же.

- Что же?

- Желание понять самого себя. Человек ощущает какое-то внутреннее противоречие, неудовлетворенность или нереализованность, но не может сам разобраться с этим.

- Прямо всегда?

- Да. Счастливые и полностью реализованные люди не приходят на прием к хироманту. Да и я, если честно, очень сомневаюсь, что такие люди есть.

- А мне кажется, счастливых людей полно, - возразила Катя.

- Человек может внешне стараться выглядеть счастливым, но при этом изнутри его съедают тревоги и скрытые переживания. Или просто детские комплексы. И порой он даже самому себе боится в этом признаться.

- У меня точно детских комплексов нет, - с улыбкой сказала Катя. - У меня прекрасные родители, которые меня очень любят.

- А кто вам сказал, что для того, чтоб привить ребенку комплекс, его обязательно нужно не любить?

- Не знаю, но это точно не про меня. Я вообще считаю себя счастливым человеком.

Хиромант ехидно улыбнулся. Кате даже показалось, что он слегка хихикнул.

- А что вы улыбаетесь? Не верите? – возмутилась она.

- Екатерина, - сказал он, глядя ей в глаза, - я вообще ничему не верю, пока не проверю сам.

- Ну, так проверьте!

Она протянула к нему свои руки ладонями вверх.

Хиромант продолжал сидеть неподвижно.

- Екатерина, моя консультация платная, и на нее нужно записываться заранее, - со снисходительной улыбкой ответил он. – К тому же я сегодня уже устал.

- Ладно, - разочарованно ответила Катя и потянулась за диктофоном. – Спасибо за интервью.

Дмитрий несколько секунд громко сопел, затем шлепнул ладонью по столу.

- Ну, хорошо, давайте сюда свои руки.

Он выдвинул из-под стола кресло рядом с собой, предлагая Кате занять его.

 

 

V

- Положите руки на стол ладонями вниз и несколько минут посидите спокойно. Постарайтесь расслабиться.

С той стороны стола, где сидел Дмитрий, посередине была специальная полукруглая вставка, по-видимому, как раз предназначенная для того, чтобы класть на нее руки.

Катя уселась в кресло и сделала все так, как сказал ей хиромант. Он в очередной раз подошел к окну и минуту молча вглядывался вдаль.

- Дождь будет, - задумчиво сказал он и вернулся в кресло.

Хиромант зажег небольшую светодиодную лампу, направив ее свет на рабочий полукруг стола.

- Ну что, показывайте, - сказал он, и Катя второй раз за день почувствовала себя как на приеме у врача.

Он легко провел кончиками пальцев по ее ладоням.

- Расслабьтесь.

- Да, я уже почти.

Дмитрий принялся внимательно всматриваться в линии на ее ладонях и что-то едва слышно бормотать себе под нос: «Длинный юпитер… так… хороший холм… ага… сильная линия головы…». Его гладкий лоб от переносицы взбороздили две вертикальные морщины.

Катя в этот момент чувствовала себя так, как будто на ней совсем нет одежды. Тем не менее, желания спрятать руки у нее не возникало. Было в этом даже что-то возбуждающее.

Через минуту пристального изучения и бормотания, хиромант, наконец, заговорил своим обычным размеренным тоном:

- А у вас что, целых два кота?

Катины ладони непроизвольно закрылись, как белые кувшинки перед дождем.

- Да. А как вы это?..

Хиромант самодовольно заулыбался.

- А очень просто. Покажите ладони.

Катя осторожно открылась снова.

- Указательный палец длиннее безымянного, хороший холм Юпитера, - он провел карандашом по подушечке под ее указательным пальцем, - сильная прямая линия головы, не соприкасающаяся с линией жизни. Вам от двадцати пяти до тридцати лет. В итоге имеем – два кота.

- Мне двадцать восемь и я ничего не поняла. Как вы угадали про котов?

- Я не угадал, а вычислил! – торжественно восклиукнул хиромант. – Все признаки, что я перечислил, указывают на то, что передо мной руки сильной независимой женщины. А независимость женщины измеряется в котах. Расстояние между линией жизни и линией головы в четыре миллиметра – это один кот. У вас – около восьми миллиметров, следовательно, два кота.

- Независимость женщины в котах? Это какой-то глупый гендерный стереотип!

- Поверьте, вы не первая женщина с двумя котами, которая так говорит, - сказал хиромант и рассмеялся. – Причем, я вижу, что второй кот у вас появился в районе двадцати пяти.

Катя решила в уме несложную арифметическую задачку. Ей - двадцать восемь, Балу – три года…

Как он это делает?!

- А что можете сказать про мою карьеру? – решила она сменить тему.

- Карьера у вас на первом месте, - ответил хиромант. – Не зря вы про нее первым делом спросили.

Он вынул из ящика стола какое-то небольшое приспособление со шнуром, по виду отдаленно напоминающее джойстик для компьютерных игр, и подключил его к компьютеру.

- Это сканер отпечатков пальцев, - пояснил он. - По очереди кладите на него каждый палец, начиная с левого большого.

Закончив процедуру сканирования, Дмитрий вывел уже обработанную картинку с увеличенными Катиными отпечатками на экран.

- У вас восемь петель, - сказал он, тыкая карандашом в монитор.

- Это хорошо или плохо? – взволнованно спросила Катя.

- Не бывает хороших или плохих папиллярных рисунков. Это как ваш идентификационный номер в паспорте. Он не может быть хорошим или плохим. Он просто ваш. И в нем зашифрована информация о вас.

- И что же зашифровано в восьми петлях?

- Широкий кругозор, адекватность, умение с легкостью находить общий язык с людьми и отстаивать, где надо, свои интересы. Работа журналиста-интервьюера вам хорошо подходит. Вернее, вы подходите друг другу.

- Здорово, - обрадовалась Катя.

- При этом для вас характерна эмоциональная чувствительность, - продолжал хиромант отрывистыми фразами. – Отсюда болезненное восприятие критики. Повышенная требовательность к себе. Причем, она многократно усиливается завитками на указательных пальцах. Амбиции, желание обрести статус. Блокирование личных отношений.

- Ну вот, а так все хорошо начиналось. Зачем вы все испортили?

- Я только говорю то, что вижу.

- Вы хотите сказать, что я не хочу нормальной личной жизни? Но это же не правда! Просто… просто я неудачница.

- Я вижу спад на линии сердца в районе двадцати семи – двадцати восьми лет. Вы недавно пережили расставание, поэтому сейчас вы немного подавлены. Вы не неудачница, просто вам требуется эмоциональная нагрузка, и когда вы не находите в ее работе, вы ищете ее в личной жизни.

- Но я же не ищу сама эти неудачи!

- Сознательно нет. Подсознательно да. Вы стремитесь доказать всем, что вы сильная. Поэтому притягиваете слабых. Вероятно, ваш бывший парень был маменькиным сынком.

- Давайте сделаем небольшой перерыв, - выдохнула Катя.

- Без проблем, - ответил Дмитрий. – Все равно у меня сегодня больше никого не будет. Пойду пока скажу охраннику, чтоб не закрыл нас случайно.

Хиромант вышел из кабинета, а Катя встала со стула и пошла на его излюбленное место у окна. Вид отсюда действительно был великолепный.

Ясное еще несколько часов назад небо до горизонта затянули серой пеленой косматые тучи. Начинал предательски накрапывать мелкий дождик, заставая врасплох по-летнему одетых горожан, непредусмотрительно оказавшихся на улице без зонта.

Теперь Кате уже некуда было спешить. Ее надежды на велопрогулку окончательно растаяли, как брошенная в лужу сахарная вата.

 

VI

Она познакомилась с Никитой два года назад. Этот высокий парень с модной стрижкой устроился фотографом в их журнал и сразу же стал эпицентром внимания в молодом женском коллективе.

Он был на год моложе Кати, и поначалу она не воспринимала его всерьез. К тому же она накануне получила долгожданную должность корреспондента и ее мысли были заняты в основном работой.

Но, как в песне Утесова, любовь нечаянно нагрянула, когда ее совсем не ждали.

Катя с Никитой получили от Ларисы Аркадьевны совместное задание: подготовить репортаж о воздухоплавателях, а заодно сделать несколько красивых снимков столицы с высоты, недоступной руферам.

Репортаж закончился тем, что Катя в наброшенной на плечи мужской куртке, затаив дыхание, любовалась закатом из корзины воздушного шара, а Никита в одной футболке обнимал ее сзади, стараясь отогреть ее замерзшие ладони.

И как тут было не влюбиться?

Катя очень хотела посмотреть на лица своих коллег, тоже претендовавших на сердце Никиты, когда бы они услышали, что Никита теперь – ее парень. Но он попросил не афишировать это на работе. «Катюша, я ведь только устроился. Не хочу проблем с начальницей из-за нашего служебного романа. Мало ли что у нее на уме», - сказал он ей тогда. И Катя согласилась.

Их свидания оставались тайными. В основном они проходили у Кати дома, в полученной от бабушки в наследство квартире. Никита в то время жил с родителями.

На работе они продолжали делать вид, что они просто приятели. Наивный парень Никита тогда еще не знал, что невозможно ничего утаить, работая в женском коллективе. И вскоре их тайный роман превратился в секрет Полишинеля.

Эта ненормальность изводила Катю, и в один прекрасный день она выдвинула Никите ультиматум: «Либо мы пара официально, либо мы не пара вообще». Никита согласился, хотя и дулся еще потом несколько дней.

В редакции никто как будто и не обратил внимания, что они пришли на работу, держась за руки, и даже пару раз целовались у всех на глазах. Для всех это было абсолютно ожидаемо. Отреагировала разве что Лариса Аркадьевна: «Чернова, редакция – это вам не подъезд и не подворотня! Чтоб я больше этих лобзаний здесь не видела!» С другой стороны, какой еще реакции можно было ожидать от незамужней бездетной сорокасемилетней женщины?

Вскоре Никита переехал к Кате. Но поиграть в семейную жизнь не получилось. Почти все вечера он просиживал за видеоиграми.

- Никита, неужели нельзя найти более полезное занятие? – однажды не выдержав, спросила Катя. – Ты так всю жизнь собираешься работать фотографом в женском журнале?

- А чем плохо? Работа не пыльная и на жизнь хватает, - ответил парень и отхлебнул из банки пиво.

- На какую жизнь тебе хватает?! Ты бы попробовал хотя бы свадьбы какие-нибудь фотографировать по выходным. Тебе же предлагали.

- Ай, не люблю я эту суету. К тому же в выходные надо отдыхать, а не работать.

Через несколько дней Катя нашла повод и выставила Никиту за дверь. Правда, потом еще дважды принимала обратно. Но каждый раз все повторялось вновь, не смотря на клятвы и обещания исправиться. В итоге третий раз стал последним.

Место Никиты в ее квартире заняли новые сожители: боль, отчаяние, одиночество, чувство внутренней пустоты, борьба самолюбия и желания вернуть все как было.

Оказалось, что у Кати совсем не было подруг. Была в редакции одна Маша, с которой она хорошо общалась, но именно с этой Машей через две недели после расставания стал встречаться Никита.

«А я говорила, он тебе не пара», - сказала мама в ответ на Катины слезы. Отец только молча плюнул на палец и с громким шелестом перевернул газетный лист.

Тогда у Кати созрел план. Она добьется, сделает карьеру. Станет сначала заместителем главного редактора, а потом и главным. Докажет всем, что она сильная. Докажет Никите, что он дурак и что она лучше Маши. И посмеется над всеми ими свысока.

 

VII

- Хотите еще чаю? – услышала Катя из-за спины голос Дмитрия.

Погруженная в свои воспоминания, она не заметила, как он вошел. Небо совсем почернело, и дождь поливал сплошной водной стеной, гулко барабаня крупными холодными каплями по жестяному отливу окна.

- Да, спасибо. В такую погоду чай просто необходим.

- У меня где-то был еще и теплый клетчатый плед, - улыбнулся хиромант.

- А вы знаете толк в борьбе со стихиями!

- Это моя работа, - абсолютно серьезно ответил он.

Пока Дмитрий возился с чайником, Катя вернулась в кресло. Она не стала придвигаться к столу, а села к нему боком. Ей хотелось, чтобы Дмитрий мог видеть ее стройные ноги. В конце концов, они так долго прятались под зимними вещами. В этом не было флирта, просто естественное желание женщины дарить свою красоту.

Из-за ливня в кабинете стало совсем темно, несмотря на дневное время. Дмитрий включил напольные светильники, представлявшие собой вертикальные полутораметровые светящиеся параллелепипеды. Помещение мгновенно наполнилось мягким рассеянным светом и Кате вдруг стало так уютно, что она пожалела, что отказалась от пледа. Хотя плед скрыл бы ее ноги. Красиво или удобно – извечная женская дилемма.

- Не люблю верхний свет, - сказал Дмитрий, поставив на стол две чашки и усаживаясь в кресло напротив Кати. – Он необходим для физической работы, но работе мозга однозначно мешает. Большинство гениальных произведений были написаны в полумраке.

- Согласна, - коротко ответила Катя.

Дмитрий не стал уточнять, с чем именно она согласна. Он, как обычно, принялся активно дуть на чай и круговыми движениями ложечки барабанить по стенкам чашки.

- Скажите, а почему вдруг быть сильной женщиной – это плохо? – спросила Катя.

- Быть сильной – не плохо. Плохо, когда вы пытаетесь играть в игру под названием «я докажу». И вместо того, что вам действительно нужно, вы боретесь за то, чего от вас ждут другие. Или даже вам просто кажется, что от вас этого ждут. И когда вы этого добиваетесь, всем по сути все равно, и вам это тоже не нужно. Покажите вашу руку.

Катя протянула ладонь вперед. Хиромант оставил чашку в сторону и взял ее кисть в свои руки.

- У вас прямая линия головы, идущая ложечкой…

- Ложечкой?

- Да, видите, на конце линии головы такой изгиб. Это влияние сильного юпитера. Он как-бы деформирует вашу личность. Излишняя жажда практических результатов, и из-за этого недостаток внимания и концентрации. Грубо говоря, амбиции давят вам на мозги и мешают жить.

- Но почему? Почему это происходит именно со мной?

Хиромант отхлебнул чай, подумал секунду и отхлебнул снова.

- Не только с вами. По моим наблюдениям в игру «я докажу» играют минимум семьдесят процентов женщин. Причины могут быть разные, но, как правило, это связано с недостатком понимания со стороны родителей, в особенности отца. Может иметь место открытый конфликт с матерью, но обида именно на отца. Иногда мать обижена на отца за то, что он, к примеру, мало зарабатывает или много пьет, и неосознанно прививает эту обиду на мужчин своей дочери. Родители часто не понимают своих детей, но они не могут даже допустить мысли о том, что это непонимание – следствие их собственной зашоренности или глупости. Они видят несоответствие ребенка своим субъективным убеждениям и бросают все силы на то, чтобы его «исправить». Ребенок оказывается между двух огней: следовать своей природе или не расстраивать родителей. В итоге он либо ломается, либо становится излишне требовательным к себе и постоянно чувствует вину перед родителями за то, что он не такой, как они хотят. И часто, став взрослым, он пытается заглушить это чувство вины высокими карьерными достижениями, которые ему самому, по сути, не нужны. И вся жизнь этого человека превращается в служение амбициям своих родителей. А самое страшное, что этот человек с большой долей вероятности передаст эту модель поведения следующему поколению.

Катя долго молчала. Все это время хиромант с выражением полного умиротворения на лице пил свой чай. Затем она резко вздохнула, как будто проснувшись от кошмарного сна.

- А хотите услышать историю моих отношений с родителями? – взволнованно спросила она.

В тоне ее голоса сквозь привычную уверенность пробивалась непривычная слабость, даже в какой-то мере мольба. Ей просто необходимо было сейчас выговориться.

- Рассказывайте, - без особого энтузиазма ответил хиромант, но Кате этого было достаточно.

Она поменяла положение ног, вынудив Дмитрий непроизвольно покоситься на ее бедра, и сделала глубокий вдох, как перед погружением.

 

VIII

«Мне было семнадцать. Я училась в одиннадцатом классе и готовилась к поступлению в университет. Тогда я еще окончательно не решила, куда буду поступать. Но времени на размышления уже практически не оставалось.

Мама хотела, чтобы я поступала в экономический. Она ведь сама двадцать лет работала бухгалтером и говорила, что экономист в нашей стране без работы не останется. Сейчас я понимаю, что это спорное утверждение, но тогда…

А у папы не было высшего образования. Он окончил техникум и всю жизнь работал автослесарем. Мы жили не особо богато, но и не голодали. В общем, обычная семья.

Родители начали готовить меня в экономисты класса с седьмого. Заставляли даже на каникулах заниматься математикой и английским. С английским у меня еще более-менее сложились отношения, а вот с математикой у нас – взаимная неприязнь на всю жизнь.

Я любила читать. Просто обожала литературу. Я и сейчас ее обожаю. Читала в любую свободную минуту. Говорила родителям, что иду спать, а сама тихонечко в комнате зачитывалась до глубокой ночи. Читала все подряд. Взахлеб.

Мама ругалась, когда видела меня с книгой. «Ты опять с книжкой? Лучше бы геометрию подтянула, если так много свободного времени». Приходилось прятать книги. Тогда ведь не было гаджетов – только бумажные издания.

В одиннадцатом классе я влюбилась в Довлатова. Мне захотелось, как он, стать журналистом. Писать о людях, о событиях, об эпохе, вообще обо всем. Но как было сказать об этом родителям? Они ведь столько вложили в меня труда. Наняли мне репетитора по математике.

Но от мысли, что я всю жизнь буду экономистом, меня начинало просто трясти.

Назревал серьезный разговор с родителями, но я, как могла, стремилась его избежать. Хоть и понимала, что это невозможно.

Однажды вечером в конце зимы мы сидели на кухне, ужинали. Папа, как обычно, читал газету. Мама сначала несколько раз громко вздохнула, видимо, пытаясь привлечь его внимание. А когда ей это не удалось, прямо обратилась к нему:

- Валера, ты не хочешь поговорить со своей дочкой о ее будущем?

Папа нехотя отложил газету и посмотрел на маму. Вид у нее был решительный. Я поняла, что это сговор и что меня сейчас припрут к стенке. А если буду сопротивляться, то и размажут, как паштет по бутерброду. Но сдаваться просто так я была не готова.

Я пыталась изо всех сил сохранять спокойствие, но внутри меня все сжималось и колотилось.

- Катя, ты уже определилась, куда будешь поступать? – начал папа довольно спокойным тоном.

Взгляды родителей уперлись в меня как ружья расстрельного отряда. Бежать было некуда. Я изо всех сил старалась не заплакать.

Я сказала, что хочу попробовать поступить на журфак. Мама сделало такое лицо, как будто я призналась, что хочу работать в борделе.

- Но мы ведь думали, что ты будешь поступать на экономиста, - продолжал папа уже более строго.

- Почему вы так думали? – спросила я.

Папа немного стушевался, но мама снова хлестнула его решительным взглядом.

- Мы ведь уже несколько лет тебя готовим к этому. Это нужная, востребованная специальность, которая хорошо тебе подходит.

- А почему вы решаете, что мне подходит, а что нет? – сдерживаясь из последних сил, выдавила я из себя.

Тут уже не выдержала мама:

- Потому что мы твои родители, а ты еще никто! Мы, слава богу, больше на свете прожили, чем ты, и больше понимаем. Пора тебе спуститься ногами на землю! Экономист всегда работу найдет. А журналист что? Сегодня написал что-то не то, а завтра – газету твою закрыли. Мы тебя до пенсии содержать не сможем.

- Я сама смогу себя содержать!

- Все, я сказала! Когда сможешь, тогда и делай, что хочешь. А сейчас, будь добра, слушай родителей! Разговор окончен.

В этот момент я больше не смогла сдерживаться и разревелась. Мама отвела взгляд в сторону, а папа сидел с растерянным видом и пялился в свою тарелку.

Я закрыла лицо руками и побежала в свою комнату. Слышала, как папа на кухне сказал: «Зря ты так жестко с ней». А мама ответила: «Ничего, пускай поревет. Полезно иногда».

Помню, я всю ночь тогда проплакала. Где во мне столько слез поместилось, не знаю. Но было очень обидно, что мои самые родные люди объединились против меня».

 

IX

Хиромант протянул Кате упаковку бумажных платков.

- Спасибо, - всхлипывая, сказала она и аккуратно промокнула нижние веки. – Извините, что я вынуждаю вас это видеть.

- Ничего, - с теплой улыбкой ответил Дмитрий, - мне не впервой видеть плач на своей работе.

- Тяжелая у вас работа, - улыбаясь сквозь слезы, сказала Катя.

- Очень тяжелая, - с важным видом ответил хиромант и потянулся в кресле.

- А вот знаете, - продолжала Катя, - так приятно, когда тебя кто-то слушает. Я на своей работе, беря интервью, привыкла только слушать других, а тут вы меня выслушали. Спасибо вам большое.

Стихия за окном утихла, и сквозь неплотные облака робко пробивались нежные лучи юного весеннего солнца. Триллионы фотонов преодолели расстояние в сто пятьдесят миллионов километров, чтобы, просочившись сквозь земную атмосферу и двухкамерный стеклопакет, упасть на Катину румяную щеку и вынудить ее прищурить правый глаз.

Ее слегка вспухшее от слез лицо, обласканное нежным солнечным светом, стало по-детски искренним и чистым. Дмитрий не сдержался и стер с ее гладкой щеки убежавшую от платка одинокую слезинку. Он и вправду не раз видел слезы на своих консультациях, но ему впервые захотелось обнять и утешить источник этих слез. Но он решил, что сделать это было бы проявлением непрофессионализма.

Чтобы не искушаться, он встал с кресла и, обойдя стол, присел на диван. Кабинет снова оказался разделенным на женскую и мужскую половину, только Инь и Янь теперь поменялись местами.

- Я дам вам несколько советов, как бороться с негативным влиянием доминирующего юпитера, - заговорил он. – Вы готовы запоминать?

- Дмитрий, я сейчас вообще не в состоянии что-либо запомнить, - извиняющимся тоном ответила Катя.

- У вас же есть диктофон. Можете записать.

- А знаете что, быть может, мы сможем с вами встретиться как-нибудь? Например, завтра. Я буду в более спокойном состоянии, и вы мне уже все подробно расскажете. Вы можете завтра?

- Завтра это здание будет закрыто. Воскресенье же, - ответил Дмитрий.

Катя слегка огорчилась недогадливости хироманта. Или тому, что он хотел показаться недогадливым.

- Есть на улице Ленина замечательное кафе «Чемодан», - напирала она. – Там подают изумительный чай. Вы же любите чай.

- Люблю.

- Ну вот. Давайте сходим.

- Ну, хорошо, - лицо хироманта расплылось в улыбке. – Оригинальный, конечно, у вас способ приглашать на свидания.

- Как умею. Я же девочка, - ответила Катя, и они синхронно рассмеялись.

 

X

Балу и Портос мгновенно отреагировали на скрежет ключа в замочной скважине. И пока их хозяйка открывала входную дверь, они уже нетерпеливо топтались в прихожей, приветственно тряся вздыбленными хвостами. За те шесть секунд, пока Катя снимала туфли с пульсирующих от усталости ног, Портос успел погрузить свою наглую рыжую морду вместе с ушами в пакет с продуктами. Балу, как обычно, сначала потерся о ноги хозяйки, затем последовал примеру старшего товарища.

Катя поняла, что прилечь сразу ей не удастся – нужно немедленно кормить парней. А она действительно устала. Несмотря на каблуки, часть маршрута от офиса Дмитрия до дома она решила пройти пешком. Ей нужно было переварить то новое, что она узнала о себе и своей жизни в этот день.

Благо, погода располагала к прогулкам. Влажная свежесть разреженного воздуха и сладкий аромат цветущих каштанов наполняли ее душу легкостью и предвкушением чего-то яркого и незабываемого, как те летние каникулы с родителями в Крыму в девяносто шестом.

Катя наполнила две тарелки кошачьей едой, и пока ее сожители активно уплетали, недоверчиво косясь друг на друга, она пошла в спальню, разделась догола и на несколько секунд застыла перед зеркалом. Она внимательно осмотрела свое тело: прямая аристократическая шея, родинка на правом плече, небольшая, но высокая грудь, плоский живот с тонким шрамом после аппендицита, чуть выпирающие вперед дуги таза, округлые бедра, темный треугольник волос, стройные ноги с изящными коленками, узкие щиколотки. "Не так уж и плохо для почти тридцатилетней", - сказала она своему отражению и, улыбаясь, пошагала в ванную.

В этот вечер Катя изменила себе и не стала засиживаться допоздна. Она приучила себя набирать текстовую версию интервью в тот же день, когда оно было записано, но сегодня решила немного отступить от правил. Вернее, совсем отступить. Она с наслаждением съела купленное по дороге домой мороженное, что тоже позволяла себе совсем нечасто, и, едва часовая стрелка доползла до десятки, упаковалась в любимую пижаму и улеглась с книгой в постель. Она до сих пор не могла привыкнуть пользоваться гаджетами, предпочитая живые книги с их настоящим шелестом, запахом и легкой шероховатостью страниц.

Балу устроился, прислонившись к ее левому боку. Портос раскатисто мурлыкал где-то в ногах, распространяя вибрации по всей кровати.

Катя успела прочесть всего дюжину страниц, как ее начало неумолимо клонить в сон. Она погасила настольную лампу, отыскала удобное положение и мгновенно провалилась в объятия Морфея.

В последнее время она редко видела сны. Видимо, из-за того, что мало спала. Но в ту ночь Морфей решил последовать Катиному примеру и тоже нарушил правила.

Вот Катя парит в каком-то темном замкнутом пространстве. Ей тепло, комфортно и спокойно. Она начинает активно моргать, чтобы глаза быстрее привыкли к темноте. Все пространство заполнено прозрачной жидкостью, но она не задыхается. Ей вообще не нужно дышать. Медленно появляется чувство гравитации. Катя понимает, что она расположена вниз головой, но ее это нисколько не беспокоит. Все вокруг и она сама наполнено покоем и умиротворением. Она чувствует себя частью единого окружающего мира.

По мере того, как глаза получают способность видеть во мраке, она осматривает себя. Вот из темноты появились ее руки с утренним темно-синим маникюром. Вот она уже видит свою грудь, колени, которые почему-то прижаты к груди. Никакой одежды на ней нет. Из живота тянется в бесконечную темноту странная розовая трубка. Катя хочет потрогать ее рукой, но пошевелиться ей не так-то просто – оказывается, здесь очень мало места. Она дергается сильнее, чтобы высвободиться.

«Тише, тише, малыш», - звучит очень знакомый, но немного необычный голос. И доносится он непонятно откуда, как будто отовсюду сразу. Он везде, заполняет все собой: и эту темную Катину обитель, и саму Катю. Но она не может понять, чей это голос, и мучительно пытается вспомнить.

«Толкается?» - звучит уже другой, но тоже знакомый голос. На этот раз он звучит извне, и Катя узнает его. Это голос покойной бабушки.

«Уже дите толкается вовсю, а Валерка-то твой жениться собирается или силой его в ЗАГС тащить?» - продолжает голос снаружи.

«Никого не нужно тащить, мама. Мы уже все решили: рожу и потом спокойно распишемся».

«Решили они! Ты смотри, я тебя одна растила - не иди по моим стопам, не потянешь ты. Дал бог ума залететь от слесаря!»

«Мама! Ну не говори так!»

«Не мамкай! Кому ты сейчас в своем театральном нужна будешь после декретного? Чем на жизнь зарабатывать будешь? Или думаешь, слесарь твой вас с ребенком прокормит?»

«Найду работу. Пойду на курсы бухгалтеров – сейчас на них спрос есть. Да и Валера не всю жизнь слесарем будет».

«Ой, дочка, дай то Бог!»

Голоса умолкают, и Катя несколько секунд вслушивается в тишину – вдруг они просто стали тише. Но голосов больше не слышно. Зато она отчетливо слышит стук сердца откуда-то сверху. Он нарастает и становится все громче, таким невыносимо громким, что уже пульсирует у Кати в голове, как будто кто-то лупит в барабан у нее между ушей. Она дергается и трясет головой, пытаясь освободиться от назойливого шума. Силится закричать, но не может – голоса у нее просто нет.

Вдруг первый – тот очень родной, но неузнаваемый – голос начинает тихонько напевать:

«У кота ли у кота

Колыбелька золота?

У дитяти моего

Есть покраше его».

Стук постепенно ослабевает и замедляется. Окружающий мир снова неспешно наполняется умиротворением и негой.

«У кота ли у кота

Периночка пухова?

У дитяти моего

Есть помягче его».

Катя полностью расслабляется и пропускает этот голос внутрь себя. Ее больше ничто не беспокоит, и она перестает ощущать течение времени.

«У кота ли у кота

Одеяльце шелково?

У дитяти моего

Есть получше его».

Но постепенно сквозь мягкое пение этого голоса начинает пробиваться извне другая мелодия. Она становится все более громкой и назойливой, пока Катя не понимает, что это звонит ее телефон.

 

XI

- Алло, - промямлила девушка вялым после сна голосом.

- Чернова, я собираюсь опубликовать интервью с хиромантом завтра до обеда, - как всегда минуя приветствие, перешла к делу начальница. – Так что не загуливайтесь сегодня. Завтра в девять утра электронная версия должна быть у меня на почте.

Катя попыталась быстро собрать разбросанные по спальне мысли. Настенные часы показывали восемь утра. Биологические часы подсказывали, что сегодня воскресенье.

Балу и Портос вопросительно смотрели на нее в четыре кошачьих глаза, как бы спрашивая: «И ты это стерпишь?»

Она уселась на кровати, кашлянула, чтобы прочистить горло, вдохнула воздуха глубоко в легкие и нарочито низким грудным голосом совершенно спокойно произнесла:

- Лариса Аркадьевна, сегодня воскресение, а это значит, что у меня сегодня выходной. И я не могу к завтрашнему утру подготовить интервью к публикации, потому что у меня сегодня свидание. А даже если бы и могла, то не стала бы, потому что сегодня воскресение и я хочу отдохнуть. Может быть, завтра к вечеру что-нибудь и будет готово, а пока так.

Несколько секунд тишина в трубке переваривала услышанное, затем прервалась ядовитым голосом начальницы:

- Чернова, удивительно слышать это от вас. Вы, видимо, еще не до конца проснулись и не отдаете себе отчета в том, что сейчас ставите под угрозу не только свое повышение, но и работу в нашем журнале вообще.

- Я все прекрасно осознаю, - ответила тем же безэмоциональным голосом Катя. – Без работы я не останусь, меня уже давно «Шпильки» к себе зовут. А без должности... как-нибудь проживу.

- Смотрите сами, - фыркнула начальница и положила трубку.

Катя откинулась на подушки и, раскинув руки в стороны как распятая на кресте, закрыла глаза. Испуганные резким пробуждением, мысли снова тихонечко разбрелись по углам.

Через несколько секунд Катя почувствовала, как кошачьи лапы мягко встали на подушку рядом с ее лицом, а влажный кошачий нос стал аккуратно тыкаться в ее щеку, при этом нестерпимо щекоча ее жесткими усами.

- Балу, прекрати! – сказала Катя и открыла глаза.

Над ней склонилась рыжая морда Портоса. Кот смотрел ей в глаза, будто силясь сказать: «Не волнуйся, все будет хорошо!»

Катя осторожно погладила пушистую рыжую спину. Портос не только не увернулся, что всегда делал при попытке к нему притронуться, но даже запустил свой мур-генератор.

Снова зазвонил телефон. Катя взглянула на экран – начальница. Взгляд Портоса был твердым и уверенным: «Давай, разорви ее, как бумажный бантик на нитке!»

Катя нажала «Принять», и не успела она открыть рот, как из трубки послышался голос Ларисы Андреевны, который показался Кате необычно мягким:

- Екатерина, я думаю, мы обе немного погорячились, - извиняющийся тон был ей непривычен и давался нелегко. - Сбросьте мне, пожалуйста, на почту аудиоверсию интервью, я поручу кому-нибудь набрать. А сами возьмите завтра оплачиваемый выходной, отдохните. Во вторник вы вступаете в должность заместителя главного редактора.

- Хорошо, - только и смогла ответить изумленная Катя.

- До свидания, - сказала начальница и отключилась.

- До свидания, - ответила Катя уже коротким гудкам.

Она встала с кровати, сладко потянулась и неспешно поплыла в ванную. Из зеркала над умывальником ей улыбалась молодая, цветущая, еще немного сонная и уже немного влюбленная девушка с растрепанными волосами.

- Ну, привет, - сказала ей Катя. – Сегодня у нас будет хороший день.